Лингвистика измененных состояний сознания. Отражение менталитета народа в языке Изменения на уровне фонетики

Эта небольшая статья посвящена изменениям в языке, влияющим на изменение сознания не только одного человека, но и народа в целом. Что это за изменения, кем они вводятся и для чего? Начнём с небольшого рассуждения и разберём для примера несколько слов, например, узнаем, что равнодушный - это...

Взаимосвязь языка и сознания

Учеными уже давно доказано, что язык и сознание взаимосвязаны. Это для нас абсолютно логично и не требует разъяснений. Мы общаемся посредством языка и понимаем друг друга. Конечно, мы можем не разделять взгляды других людей (это уже другой вопрос), но сам процесс понимания как осознания позиции иного индивида нам понятен. Язык и выработался, собственно, для того, чтобы можно было выразить мысль и при передаче донести до собеседника, который, в свою очередь, пользуется теми же знаковыми и звуковыми системами языка, запуская мгновенную мыслительную деятельность для понимания и осознания.

Обусловленные изменения

Следовательно, если меняется по каким-либо причинам сознание людей (наступление новой эпохи, бурное развитие общества или же захват территории и присоединение её и населения к захватнической), то это обязательно находит своё отражение в языке. Появляются новые заимствованные слова, уходят из употребления устаревающие или же полностью меняется значение слов. Но это работает и наоборот: изменения в языке также отражаются на изменении сознания. Посмотрим на наш пример.

Равнодушный - это...

К сожалению, часто приходится слышать в наше время о проявлении Оно осуждается и не приветствуется. Ведь такие люди в трудную минуту могут и не помочь, потому что им всё равно. Это понятно, ведь каково значение слова "равнодушный"? Таким считается человек холодный, не проявляющий участия и интереса (к ближнему или ситуации), ему совершенно безразлично все, происходящее в окружающем мире. Это описание совершенно апатичной и пассивной личности (совершенно логично, если она к тому же всегда находится в стрессовых условиях). Например, как вы понимаете выражение: "равнодушный человек не восхищается счастьем и не унывает в несчастии"? Запомните ощущения. Скорее всего, вы вспомнили в сейчас слово "безразличный".

Теперь давайте обратим внимание на тот факт, что когда это слово входило в наш язык из церковнославянского, значение его было совершенно противоположным. В XII-XIII веках было следующее толкование этого слова. Равнодушный - это равномыслящий, человек с равной душой. Другими словами, единомышленник, душа которого по накоплению опыта и прохождению уроков в этой жизни близка и равна другой душе (или душам).

В веке XVIII под словом "равнодушие" стали пониматься внутренняя твердость и стойкость, постоянство и духовная устойчивость человека, его стержень. Дух такого человека не возмутят опасности и тревоги, ибо он знает, что всё происходящее воздано по заслугам, и справится с трудностями. Равнодушный - это "духом спокойным на всё взирающий". Теперь именно с этим значением ещё раз прочитайте выражение: "равнодушный человек не восхищается счастьем и не унывает в несчастии". Понимание и ощущения отличаются, не так ли?!

В таком значении данного слова хотелось бы, чтобы нас окружали равнодушные люди, а не безразличные.

Таких слов очень много. Например, "урод". Ранее обозначало очень достойного и крепкого человека, рожденного в семье первым (то есть перворожденец). Считалось, что он пришёл в семью от самого Бого Рода. От этого и пошло слово: душа его у-Рода находилась, поэтому быть уродом было уважительно, почтительно и очень ответственно. Затем же значение слова исказилось. Так происходило ранее и происходит в наши дни с огромным количеством слов. Откуда это идёт, кому это выгодно? Надо думать, что если связь языка и сознания очень сильна, то тот, кто пытается изменить язык, влияет на изменение сознания человека, народа, масс... Однако оставим этот вопрос открытым. Если это действительно интересно, можно обратиться и к литературе.

В заключении предлагаем вам, как активным пользователям родного и иностранных языков, думать над тем и о том, что именно вы говорите, и (хотя бы иногда) интересоваться историей родной речи с целью саморазвития и более глубокого понимания себя.

Проблематика измененных состояний сознания была введена великим американским психологом Уильямом Джеймсом. Еще за сто лет до него звуки нового порядка, расслышал венский целитель Франц Месмер. Он даже наметил общие контуры теории магнетического флюида, пульсации которого и влияют на наше сознание. Чтобы попасть с ними в тон, он придумал стеклянную лютню, звуками которой сопровождал лечение. Здесь представлена лингвистика измененных состояний сознания Д. Спивака: «На бездонных глубинах духа, где человек перестает быть человеком, на глубинах, недоступных для Государства и общества, созданных цивилизацией, катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную; там идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир».

По происхождению состояния бывают естественно возникшими (обычно при жизни и труде в необычных условиях, например в горах, в море, на полюсе); искусственно вызванными (в основном при приеме психоактивных веществ, к примеру при операционном наркозе); и наконец, промежуточными (преимущественно при занятиях психотехниками, например гипнозом или йогой). Основное внимание (по сравнению с физиологией и психологией) уделялось записи речи. Ведь, по тонкому замечанию одного из классиков лингвистики, язык и сознание представляют как бы две стороны одного листа бумаги.

Главной тенденцией у большинства наблюдавшихся было то, что по мере изменения сознания язык тоже менялся, довольно живо, но отнюдь не хаотически. Напротив, на каждом крупном измененном состоянии люди как будто предпочитали определенные слова и грамматические формы. В языке поле сознания отражается в виде ряда «глубинных языков».

Наша культура располагает «многослойными» текстами, это тексты, связанные со сном. Некоторую пищу для размышлений предоставляют даже простенькие колыбельные. Ведь их основная задача - перевести слушателя в измененное состояние сна, или проще говоря, убаюкать его. В гораздо более систематичном виде послойные структуры употребляются в аутотренинге.

При кажущейся простоте, текст весьма любопытен. «(1) Руки тяжелеют и теплеют. (2) Ноги тяжелеют и теплеют. (3) Живот теплеет. (4) Руки тяжелые, теплые. (5) Ноги тяжелые, теплые. (6) Живот теплый. (7) Руки тяжесть… тепло. (8) Ноги… тяжесть… тепло. (9) Живот… тепло». Вот, собственно, и все. Цифры, конечно, читать не нужно: мы их ввели для удобства. Пользуясь ими, мы можем дать наглядную схему текста:

1 2 3

4 5 6

7 8 9

По мере освоения метода мы проходим эту схему строка за строкой, учась вызывать у себя соответствующие ощущения. Но виртуозы этого дела могут заставить зазвучать всю схему сразу (так опытный дирижер, просматривая партитуру, сразу слышит голоса всех инструментов). Главный секрет этой схемы можно заметить, просмотрев любой столбец сверху вниз: в каждой строке говорится то же самое, что и в соседней, но с другой грамматикой.

Иначе говоря, каждая строка составлена по законам некоторого «глубинного языка». Поэтому систематические занятия по схеме и воздействуют на сознание. Конечно, приведенный текст не более чем пример, на практике количество и строк, и столбцов может существенно варьироваться. Главное - что до тех пор, пока ведется систематическая работа с «глубинными языками», текст всегда распадается на слои, и поэтому может быть записан в виде таблицы. Но раз эти языки повторяют строение поля сознания, то и структура этой таблицы прямо его отражает (конечно, с преимущественным вниманием к тем зонам поля, с которыми ведется работа). Располагая таблицами такого рода, принятыми определенной культурой, мы можем только путем их грамматического разбора, не нуждаясь в непосредственном наблюдении, установить строение создавшего эту культуру поля сознания.

Матричный текст не рассказывает о некотором отрезке реальности, а прямо повторяет всеми своими изгибами ее строение. При правильном чтении мы попадаем в резонанс с этим отрезком реальности и изменяем его. Собственно, текст не читается, он исполняется, сбывается, может быть - творится (в смысле старого выражения «творить молитву»).

Весь мир пронизан мощными силовыми потоками (энергиями). Если построить речь строго по их пропорциям, «подражая природе вселенной и демиургии богов», она усилится настолько, что способна будет управлять протеканием природных явлений повелевать демонами.

По мысли Флоренского, язык наш неоднороден, в нем есть слова и способы их произнесения, в которых потустороннее присутствует непосредственно. Правильно употребляющий их человек сливается в буквальном смысле слова с их божественным денотатом.

Речь - это предмет совершенно особой теории - риторики измененных состояний сознания, и первое понятие, которое она вводит, - тип чтения. В самом деле, читать эти тексты так, как мы привыкли в нашей культуре, бесполезно. То, что мы поняли текст и даже начертили матрицу, еще ничего не значит. Его нужно разучить наизусть и повторять часто, постоянно, сосредоточенно, совмещая строки матрицы с ритмами дыхания.По поводу этого типа чтения древние имеют много что сказать. Достаточно указать на теорию «джапа», определяющую тип чтения в традиционной индийской культуре. Русские также давно знали, что нужно «не токмо написанное чести, но и творити я», пользовать себя текстами. Доказательством правильности текста в этой системе служит не то, что мы с ним согласны, но что нам с ним хорошо жить, что он у нас на устах. Матрицы как бы перелистываются в сознании читателя, структурируя весь опыт, который он получил или получит. Читатель становится ходячим текстом, продолжает его в новых ситуациях, незаметно становится и автором. Точнее, после того как кристаллик матрицы, заброшенный в душу, разросся, читатель и автор сливаются в единое целое. Как знают литературоведы, такие тип чтения и тип авторства весьма архаичны. Но, может быть, для преодоления теперешнего духовного кризиса стоит возвратиться к некоторым очень старым моделям.

Архаичные средства просты, но сильны. Так и матрицы: укрепившись в словесности, они разрастаются на смежные области культуры.

В одном случае матрицы распространились на область искусств, связанных со слухом, а во втором - искусств, связанных со зрением. В этом нет ничего удивительного. Смежные с речью знаковые системы способны и сами по себе вызывать измененные состояния сознания. Для музыки это положение не нуждается в особых доказательствах (вспомним о тех же рок-концертах), в изобразительных искусствах это доказано для некоторых сочетаний цветов, но прежде всего - для орнамента. Если внимательно разглядывать некоторые его типы, происходит изменение сознания. К примеру, в возникшем несколько десятилетий назад «аблационном автогипнозе» для этой цели используется фигура из ряда концентрических кругов с точкой посредине.

То, что каждая культура здесь выбирает свое, лишний раз свидетельствует, что поле сознания в каждом случае устроено немного по-другому. Это перспективное направление теории.

Для практики отсюда тоже есть важный вывод. Если под языковую матрицу подложить еще одну - звуковую или зрительную, - то их способность изменять сознание сложится, а может, и умножится. Настолько, что для достижения вполне глубоких измененных состояний достаточно будет просто внимательно слушать и смотреть, не прибегая к активной регуляции дыхания и собственному чтению. Как это делать - зависит от типа слушателя (зрителя).

Разумеется, возможны и другие системы, прежде всего запахов. Сейчас они совсем не развиты (как слабый отблеск былой утонченности сохранилось разве что каждение фимиама в церквах), но при некоторой поддержке они вполне способны занять прочное место в культуре. Тогда матричный текст сопровождался бы чем-то вроде «симфонии запахов». Поначалу аудитория состояла бы преимущественно из женщин, в силу того что их восприятие наиболее подготовлено к этому, благодаря пользованию духами.

Кто мешает объединить музыкальный, речевой, изобразительный и другие ряды в одно целое и этим заведомо удовлетворить любой вкус? Так мы приходим к синтезу искусств, близкому к театру. Попробуем представить себе его.

На затемненной сцене в изощренной пластике передвигаются актеры. Затягивающие взгляд узоры их костюмов и, возможно, масок повторяют изгибы декораций. Под едва намеченную, гипнотичную музыку они выпевают свои реплики, заботливо интонируя каждый слог, сверкая неожиданными тембрами, снова и снова возвращаясь к ключевым словам темы, идущей к кульминации.

Разумеется, такая игра предъявляет особые требования к актерской технике. Ближайшей параллелью может служить традиционный восточный театр или система Гордона Крэга. Не все драматические актеры окажутся готовы к такой игре. Поэтому на первых порах ее можно будет ограничить тренингом актера, оставив большую сцену за идеально приспособленным к ней театром кукол.

Задачи режиссера также изменятся. Уже написать целую пьесу в матричной технике - задача сложная. Что же касается ее согласования с партитурами двигательного, звукового и других рядов, то оно представляет чрезвычайные трудности. Предложить здесь режиссерские находки можно будет нечасто, но зато и цениться они будут на вес золота.

Как видим, мы пришли к концепции зрелища, мало похожего на современный театр. Может быть, стоит ввести понятие театра измененных состояний сознания? По нашему мнению, нет, потому что, по сути, мы просто вернулись своим путем к очень архаичным моделям театра.

Вспомним забавный рассказ из ранней каббалистической литературы. Группа адептов собралась в ветхом домике на окраине селения, чтобы предаться благочестивому созерцанию. То ли учитель был в ударе, то ли сочетание светил благоприятствовало, но упражняющиеся воспарили до таких состояний сознания, о которых и не мечтали. Столпившиеся вокруг поселяне с открытыми ртами наблюдали, как домик ходил ходуном под напором коллективной энергии собравшихся, как крыша приподымалась, чтобы выпустить столб дыма и пламени, и, наконец, к полному удовольствию зрителей, как время от времени из хижины выбегал какой-нибудь ученик из тех, что послабже, валился кулем на землю, а отлежавшись, закрывался рукавом от нетерпимого жара и лез обратно в дом - медитировать. Впрочем, вернемся к матричным текстам. В заключение осталось подчеркнуть, что они охватывают хотя и широкий, но все же ограниченный круг состояний сознания. За его пределами остается достаточно много состояний, требующих совсем других форм организации текста. В духе времени здесь было бы вспомнить об инсайте или оргазме. Не приходится отрицать, что им присущи весьма специфические средства коммуникации, свои «языки».

Выводы очевидны. Филология измененных состояний сознания охватывает широкий круг содержательных и необычных текстов; умение пользоваться ими - дело техники; настало время вернуть их в круг знаний культурного человека; двери к внутренней свободе всегда открыты; в каждом поколении находятся люди, решившие войти. Впрочем, если бы им попала в руки эта статья, они посоветовали бы оставить квазинаучный тон и лучше рассказать какую-нибудь цветастую аллегорию, вроде старой герметической притчи о том, как молодой человек, отбившись от компании непутевых друзей, решает обследовать зачарованный сад. Блуждая по нему, он не находит ничего особенного, кроме причудливых статуй, как будто напоминающих ему события собственной жизни. Настают сумерки; усталый и разочарованный, он по какому-то наитию раздвигает кусты жасмина и видит за ними стол, за которым беседует большое общество, замечает свободное место и подсаживается, как будто незамеченный. Понуро он думает о том, как жизнь не удалась, затем боковым зрением замечает, что руки соседа - большие, усталые - ему знакомы, поднимает голову, видит давно ушедшего учителя, смотрящего на него с одобрением и гордостью, а дальше - все больше и больше лиц, приветливо обращенных к нему, и в конце стола, в теряющейся в золотистом сумраке дали - ласково улыбающиеся лица Пифагора и Заратуштры.

Шри Ауробиндо Гхош (англ. Sri Aurobindo Ghose, произносится, а также часто пишется,
Ghosh, бенгали - Шри Оробиндо, санскр. - Шри Аравинда),
(1872-1950) - индийский философ, поэт, революционер и организатор
национально-освободительного движения Индии,
йогин, гуру и основоположник Интегральной йоги. (ист - Википедия)

Шри Ауробиндо, великий мыслитель, политический деятель и мистик, которого в Индии почитают наравне с Махатмой Ганди, утверждал: "Органы и клетки нашего тела имеют свое собственное, высоко организованное и эффективное сознание, которое знает, как надо выбрать что-то, получить или отвергнуть это "что-то", и которыми можно управлять" . Не случайно Ромен Ролан провозгласил его "величайшим мыслителем нашего времени", а Рабиндранат Тагор в 1907 году сказал, что Ауробиндо - "это голос, в котором воплотилась душа Индии!".
Главным достижением Ауробиндо можно считать его попытку приблизить новую эру в эволюции Земли. Он буквально является "пионером" эволюции. При этом, как считает Сатпрем, "эволюция не имеет ничего общего с тем, чтобы становиться "святее" или "интеллектуальнее", ее смысл состоит в том, чтобы становиться "сознательнее". "Человек - это переходное существо, - писал Ауробиндо, - его становление не закончено…Шаг от человека к сверхчеловеку станет новым свершением в земной эволюции. Это неизбежно, поскольку это одновременно и стремление внутреннего Духа и логика природного процесса…" .
Ауробиндо пытался доказать практически, что состояние, в котором сегодня находится человечество, - это не "исход в никуда", а переходный период, кризис эволюции, время рождения чего-то нового. Мир вокруг нас не так уж велик, и нам бы хотелось изменить его, но мы не знаем, как это сделать. Ауробиндо утверждает, что в попытке изменить наш мир следует начинать с самого себя. И это изменение самого себя оказывается самым эффективным способом изменения других.

Ауробиндо - исследователь сознания. Как и многие современные ученые (Чу, Бом, Прибрам, Казначеев и др.), Ауробиндо придерживался идеалистического направления развития мироздания: в основе его развития лежит Сознание Вселенной. Подобно Бому, уверенному в том, что во Вселенной, природа которой изначально целостна, не может быть беспорядка, Шри Ауробиндо был уверен, что то же справедливо и для сознания. По его мнению, если бы хоть одна точка Вселенной была полностью лишена сознания, тогда и вся Вселенная была бы лишена сознания.
"Все вокруг - это сознание, ибо все есть Бытие или Дух… Если бы хоть одна точка Вселенной была бы лишена сознания, то вся Вселенная была бы лишена его, потому что бытие должно быть единым. Формула Эйнштейна - поистине великое открытие - говорит нам, что Материя и Энергия взаимозаменяемы: Е = mc2. Материя - это сгущенная Энергия. Теперь мы должны убедиться на опыте, что эта Энергия, или Сила, есть Сознание и что Материя - это тоже форма сознания, точно так же, как Разум - форма сознания, а Витальное и Сверхсознательное - это другие формы сознания" .
Именно Сознание Вселенной вносит радикальные и драматические изменения в эволюцию сознания на земле; именно это изменение сознания обладает силой преображения нашего физического мира. Стоит отметить, что Шри Ауробиндо был атеистом до тех пор, пока не стал свидетелем того, как странствующий йог за несколько минут вылечил его брата от малярии. С этого момента он посвятил свою жизнь изучению йогических дисциплин и, в конце концов, стал исследователем других уровней сознания. Несмотря на то, что его способность к концентрации была легендарной (говорят, он мог просидеть всю ночь в одной позе, не обращая внимания на укусы насекомых), задача исследования сознания оказалось для Шри Ауробиндо непростой.
Чтобы достичь своей цели, он должен был справиться с самой большой проблемой: научиться отключать свой ум, останавливать бесконечный поток слов и мыслей, идущий сквозь человеческое сознание. Любой, кто когда-нибудь пытался очистить свое сознание от всех мыслей хотя бы на мгновение, знает, насколько это трудно. "Чтобы обнаружить "новую страну" внутри нас, надо оставить позади старую". А это очень непросто. Не менее сложным оказалась попытка "успокоить" поток своих чувств и ощущений.
Шри Ауробиндо понадобились годы, чтобы научиться успокаивать сознание мыслящего человека и отправляться вглубь психики. Добившись огромных личных успехов, Ауробиндо открыл новый мир, не нанесенный на карту, мир, который он назвал Суперразумом или Супраментальным (мир Космического Интеллекта - по Казначееву, мир Вселенского Сознания - по Бому и Чу).
Как только ему это удалось, он обнаружил громадную территорию - светоносную область вне времени и пространства, созданную "бесконечными многоцветными вибрациями" и нематериальными существами, намного превосходящими людей в своем духовном развитии. "Эти существа могут по своему желанию принимать любую форму, - говорил Шри Ауробиндо. - Для христиан они будут выглядеть как христианские святые, для индусов - как индуистские". Тем не менее, он подчеркивал, что существа эти не обманывают, а просто подстраиваются под "определенное сознание". В этой светоносной области человек не получает информацию по кусочкам, а поглощает ее "огромными массами", в одно мгновенье охватывая "всю протяженность пространства и времени" .
Многие из утверждений Шри Ауробиндо неотличимы от выводов Бома и Прибрама. Он говорил, что большинство человеческих существ обладает "ментальным экраном", который мешает видеть дальше "материального занавеса"; но тот, кто сумеет заглянуть за этот занавес, увидит, что все состоит из "вибраций света различной интенсивности". Ауробиндо утверждал, что сознание также состоит из различных вибраций и вся материя в каком-то смысле сознательна - иначе ни один йог не мог бы передвигать предметы с помощью мысли, поскольку отсутствовал бы контакт между ним и предметом.
Ближе всего с теорией Бома согласуются замечания Шри Ауробиндо относительно полноты и фрагментации. Согласно Шри Ауробиндо, в "великом светоносном царстве Духа" прежде всего становится очевидным то, что любое разделение - иллюзия: все вещи изначально взаимосвязаны и представляют собой одно целое. Этот факт он неоднократно подчеркивает в своих трудах и утверждает, что "закон фрагментации" проявляется все более отчетливо при спуске с высших вибрационных уровней на низшие уровни. Мы дифференцируем вещи, поскольку существуем на низкой вибрации сознания, и именно наше пристрастие к фрагментации удерживает нас от полноты сознания, любви и радости бытия - состояния, которое на высших уровнях вполне привычно.
Как и в случае Бома, провидческое понимание целостности Вселенной привело Шри Ауробиндо к концепции относительности истины и условности разделения единого голографического потока на "вещи". Он настолько проникся этой идеей, что увидел искажения, возникающие при попытках свести Вселенную к абсолютным фактам и незыблемым доктринам; в результате он восстал даже против религии и посвятил свою жизнь утверждению истинной духовности, происходящей не из какой-либо духовной организации или церкви, а из самой природы.
Но если космос на самом деле не есть застывший образ, если он в реальности - перемешанные многоцветные вибрации, то что же тогда то, что мы видим? Что собой представляет физическая реальность? По выражению Шри Ауробиндо, это просто "масса постоянного света".
По мнению Ауробиндо, цель земной эволюции - "медленное превращение Силы в Сознание или, точнее, медленное вспоминание Сознанием, погруженным в свою Силу, самого себя". При этом сознание представляет собой субстанцию, с которой можно манипулировать, как манипулируют, например, с электрическими полями.
"Когда человек начинает осознавать внутреннее сознание, он может проделывать с ним самые разные вещи: посылать его, как поток силы, создавать вокруг себя круг или стену сознания, направить мысль так, чтобы она вошла в голову кому-нибудь в Америке и т. д. и т. д…".

Супраментальная йога. Однако Ауробиндо не только исследователь сознания, но и строитель нового мира. Он пришел в мир не для того, чтобы продемонстрировать свои выдающиеся способности йога; он пришел для того, чтобы показать нам, на что способен человек, ибо какая польза в изменении собственного сознания, если мир вокруг остается все тем же.
Для Ауробиндо недостаточно было примирить Материю и Дух на бумаге. Он хотел найти практический ответ на вопрос: имеет ли Дух связь с этим миром или нет, имеет ли он власть над этим миром или нет?
Прежде всего, Ауробиндо решил проверить силу сознания, для чего "удалился на двадцать четыре года, чтобы сосредоточится исключительно на работе". В результате, он пришел к выводу что все, так называемые, "законы природы" имеют силу лишь в той мере, в какой мы верим в их силу; если меняется сознание, то меняется и их воздействие. "На самом деле существует только один истинный Закон, закон Духа, который может изменить все низшие привычки Природы".
Многолетние исследования привели Ауробиндо к выводу: "В определенном смысле мы есть ни что иное, как сложный сгусток ментальных, нервных и физических привычек, удерживаемых вместе несколькими управляющими идеями, желаниями и ассоциациями - амальгама из многих маленьких самоповторящихся сил и нескольких основных вибраций" . В действительности наше истинное "Я" замуровано в гранитной оболочке или в стеклянной статуе. Ментальная и витальная оболочки, сформировавшиеся вокруг истинного "Я" в результате воспитания, образования и влияния различных жизненных факторов, зацементировали в капсуле наше истинное сознание, которым мы являемся как фрактал Сознания Вселенной, подчинили нас и управляют нами. И это при том, что наше истинное сознание напрямую связано с Сознанием Вселенной, знает все, что было, что есть и что будет. Тонкую вибрацию нашего истинного "Я" мы иногда улавливаем в виде интуиции. Вот к этому истинному "Я" и пробился Шри Ауробиндо, преодолев огромное сопротивление всех оболочек, всех наших тел: физического, астрального (витального) и ментального. Он нашел это истинное "Я"… где бы вы думали?.. в клетках!

LSD - Albert Hoffman

Hа последнем этапе синтеза, во время очищения и кристаллизации
диэтиламида лизергиновой кислоты в форме тартрата (соль винной кислоты), моя
работа была прервана из-за необычного ощущения. Следующее описание этого
происшествия взято из отчета, который я прислал тогда профессору Штоллю: В
прошлую пятницу, 16 апреля 1943 года, я вынужден был прервать свою работу в
лаборатории в середине дня и отправиться домой, поскольку испытывал заметное
беспокойство в сочетании слегким головокружением. Дома я прилег и погрузился в
не лишенное приятности состояние, подобное опьянению, отличавшееся крайне
возбужденным воображением. В сноподобном состоянии, с закрытыми глазами (я
находил дневной свет неприятно ярким), я воспринимал непрерывный поток
фантастических картин, удивительных образов с интенсивной, калейдоскопической
игрой цветов. После приблизительно двух часов это состояние постепенно исчезло.
В целом, это был необыкновенный опыт - как в его внезапном начале, так и в его
странном течении. Скорее всего, это было результатом некого токсического
воздействия извне; я подозревал связь свеществом, над которым я работал в то
время, тартратом диэтиламида лизергиновой кислоты. Hо это привело к другому
вопросу: каким образом я сумел поглотить это вещество? Зная о токсичности
соединений спорыньи, я всегда поддерживал привычку тщательной аккуратности в
работе. Возможно, немного раствора ЛСД попало мне на кончики пальцев во время
кристаллизации, и следы этого вещества проникли сквозь кожу. Если ЛСД-25
действительно был причиной этого странного состояния, тогда ондолжен быть
веществом необычайной силы действия. Существовал только один способ докопаться
до истины. Я решил произвести эксперимент над собой.
Проявляя предельную осторожность, я начал планировать серию экспериментов
ссамым малым количеством, которое могло произвести какой-либо эффект, имея в
виду активность алкалоидов спорыньи, известную в то время: а именно, 0.25 мг
(мг
= миллиграмм = одна тысячная грамма) диэтиламида лизергиновой кислоты в форме
тартрата. Hиже цитируется запись из моего лабораторного журнала от 19 апреля
1943 года.
Эксперимент над собой
19.04.43 16:20: Принято орально 0.5 куб.см. 1/2 промильного раствора
тартрата диэтиламида = 0.25 мг тартрата. Разбавлен приблизительно 10 куб.см.
воды. Без вкуса.
17:00: Отмечается головокружение, чувство тревоги, визуальные искажения,
симптомы паралича, желание смеяться.
Добавление от 21.04:
Отправился домой на велосипеде. 18:00 - прибл. 20:00 наиболее тяжелый
кризис. (См. специальный отчет).
Здесь заметки в моем лабораторном журнале прерываются. Я мог писать
последние слова лишь с большим усилием. Теперь мне стало ясно, что именно ЛСД
был причиной удивительного происшествия в предыдущую пятницу, поскольку
изменения в восприятии были теми же, что и раньше, только более сильными. Мне
приходилось напрягаться, чтобы говорить связанно. Я попросил моего
лабораторногоассистента, который был информирован об эксперименте, проводить
меня домой. Мы
отправились на велосипеде, так как автомобиля не было из-за ограничений
военноговремени. По дороге домой, мое состояние начало принимать угрожающие
формы. Все вмоем поле зрения дрожало и искажалось, как будто в кривом зеркале.
У
меня также
было чувство, что мы не можем сдвинуться с места. Однако мой ассистент сказал
мне позже, что мы ехали очень быстро. Hаконец, мы приехали домой целые и
невредимые, и я едва смог обратиться с просьбой к своему спутнику, чтобы он
позвал нашего семейного врача и попросил молока у соседей.
Hесмотря на мое бредовое, невразумительное состояние, у меня возникали
короткие периоды ясного и эффективного мышления - я выбрал молоко в качестве
общего противоядия при отравлениях.
Головокружение и ощущение, что я теряю сознание, стали к этому времени
настолько сильными, что я не мог больше стоять, и мне пришлось лечь на диван.
Окружающий меня мир теперь еще более ужасающе преобразился. Все в комнате
вращалось, и знакомые вещи и предметы мебели приобрели гротескную угрожающую
форму. Все они были в непрерывном движении, как бы одержимые внутренним
беспокойством. Женщина возле двери, которую я с трудом узнал, принесла мне
молока - на протяжении вечера я выпил два литра. Это больше не была фрау Р., а
скорее злая, коварная ведьма в раскрашенной маске.
Еще хуже, чем эти демонические трансформации внешнего мира, была перемена
того, как я воспринимал себя самого, свою внутреннюю сущность. Любое усилие
моейволи, любая попытка положить конец дезинтеграции внешнего мира и
растворению
моего "Я", казались тщетными. Кокой-то демон вселился в меня, завладел моим
телом, разумом и душой. Я вскочил и закричал, пытаясь освободиться от него, но
затем опустился и беспомощно лег на диван. Вещество, с которым я хотел
экспериментировать, покорило меня. Это был демон, который презрительно
торжествовал над моей волей. Я был охвачен ужасающим страхом, сойти с ума. Я
оказался в другом мире, в другом месте, в другом времени. Казалось, что мое
телоосталось без чувств, безжизненное и чуждое. Умирал ли я? Было ли это
переходом?
Временами мне казалось, что я нахожусь вне тела, и тогда я ясно осознавал, как
сторонний наблюдатель, всю полноту трагедии моего положения. Я даже не
попрощался со своей семьей (моя жена, с тремя нашими детьми отправилась в тот
день навестить ее родителей в Люцерне). Могли бы они понять, что я не
экспериментировал безрассудно, безответственно, но с величайшей осторожностью,
и что подобный результат ни коим образом не мог быть предвиден? Мой страх и
отчаяние усилились, не только оттого, что молодая семья должна была потерять
своего отца, но потому что я боялся оставить свою работу, свои химические
исследования, которые столько для меня значили, неоконченными на половине
плодотворного, многообещающего пути. Возникла и другая мысль, идея, полная
горькой иронии: если я должен был преждевременно покинуть этот мир, то это
произойдет из-за диэтиламида лизергиновой кислоты, которому я же сам и дал
рождение в этом мире.
К тому времени, когда приехал врач, пик моего безнадежного состояния уже
миновал. Мой лабораторный ассистент рассказал ему о моем эксперименте,
посколькуя сам все еще не мог составить связного предложения. Он покачал
головой
в
недоумении, после моих попыток описать смертельную опасность, которая угрожала
моему телу. Он не обнаружил никаких ненормальных симптомов, за исключением
сильно расширенных зрачков. И пульс, и давление, и дыхание - все было
нормальным. Он не видел причин выписывать какие-либо лекарства. Вместо этого он
проводил меня к постели и остался присматривать за мной. Постепенно, я вернулся
из таинственного, незнакомого мира в успокаивающую повседневную реальность.
Страх ослаб и уступил место счастью и признательности, вернулось нормальные
восприятие и мысли, и я стал уверен в том, что опасность сумасшествия
окончательно прошла.
Теперь, понемногу, я начал наслаждаться беспрецедентными цветами и игрой
форм, которые продолжали существовать перед моими закрытыми глазами.
Калейдоскопфантастических образов, нахлынул на меня; чередующиеся, пестрые, они
расходилисьи сходились кругами и спиралями, взрывались фонтанами цвета,
перемешивались и превращались друг в друга в непрерывном потоке. Я отчетливо
замечал, как каждое
слуховое ощущение, такое как звук дверной ручки или проезжающего автомобиля,
трансформировалось в зрительное. Каждый звук порождал быстро меняющийся образ
уникальной формы и цвета.
Поздно вечером моя жена вернулась из Люцерны. Кто-то сообщил ей по
телефону, что я слег с таинственным заболеванием. Она сразу же вернулась домой,
оставив детей у своих родителей. К этому времени, я отошел достаточно, чтобы
рассказать ей, что случилось.
Обессилевший, я заснул и проснулся на следующее утро обновленный, с ясной
головой, хотя и несколько уставший физически. Во мне струилось ощущение
благополучия и новой жизни. Когда, позднее, я вышел прогуляться в сад, где
послевесеннего дождя сияло солнце, все вокруг блестело и искрилось освежающим
светом.Мир как будто заново создали. Все мои органы чувств вибрировали в
состоянии наивысшей чувствительности, которое сохранялось весь день.
Этот эксперимент показал, что ЛСД-25 ведет себя как психоактивное вещество
с необычайными свойствами и силой. В моей памяти не существовало другого
известного вещества, которое вызывало бы столь глубокие психические эффекты в
таких сверхмалых дозах, которое порождало бы столь драматические изменения в
сознании человека, в нашем восприятии внутреннего и внешнего мира."

Человеческая культура, социальное поведение и мышление, как известно, не в состоянии существовать без языка и вне языка. Являясь средством человеческой коммуникации и потому социальным и национальным по своей природе, язык не может не нести на себе отпечатки особенностей мировоззрения, этических и культурных ценностей, а также норм поведения, характерных для данного языкового сообщества.

Однако следует отметить, что наиболее точно отражает менталитет нации грамматический строй языка, ибо он ближе всего к мышлению. "В то время как число слов языка представляет объем его мира, грамматический строй языка дает нам представление о внутренней организации мышления"(В. фон Гумбольдт, 1984, с. 345).

Именно В. фон Гумбольдтом впервые было введено весьма важное понятие "языковое сознание народа". Многократное повторение определенных отношений создает в голове человека так называемую категорию опыта. По существу это понятийная категория, которая может найти выражение в языке. Каким образом эта категория может быть изображена в языке, зависит от лингвокреативного мышления. Лингвокреативное мышление может произвести выбор средств выражения, оно может определить семантический объем категории, особенности ее сочетаемости и т. д. (Серебренников, 1988, с. 33).

Именно понятийные категории составляют основу морфологических категорий языка. Это системообразующие единицы, которые составляют базовые атрибуты любого языка. Эти категории прежде всего заложены в языковом сознании носителя того или иного языка. Известно, что одной из основных морфологических категорий русского языка является категория рода. Эта категория делит все имена на три родовых класса с соответствующими внешними формальными показателями в виде флексий. Для носителя русского языка определение родовой принадлежности существительных не составляет ни малейшего труда, тогда как для иностранцев усвоение правил распределения существительных по роду и последующие процедуры согласования с ними - это одна из самых сложных задач. И это вполне естественно: родовая оппозиция мужского, женского и среднего рода заложена в языковом сознании русского человека. А для того чтобы иностранцу освоить эту категорию, понадобится приложить немало усилий, чтобы ее осмыслить, упорядочить ее в своем языковом сознании и затем правильно использовать ее в речи. И это свойство всех морфологических категорий независимо от типа языка: они составляют базовые "опоры" языкового сознания.

Грамматические (морфологические) категории формируются в любом языке в результате длительного обобщения конкретного лексического материала, дальнейшего абстрагирования определенной семантической идеи. Так, для всех языков семантическое понятие количества стало семантической доминантой, которая стала существенно значимой при характеристике имен существительных. Но понятие количества (один-много) является семантической универсалией для многих языков. Однако только на этом основании мы не можем говорить, что эта категория актуальна для носителей всех языков. "...факты языка - это не причина, следствие; не все категории коллективного мышления выражаются именно языковыми категориями, а с другой стороны, не все, что выражается языком, принадлежит к наиболее осознаваемому и социально наиболее важному"(Языки мира: Проблемы языковой вариативности. М.: Наука, 1990 с. 182).

Для того чтобы стать неотъемлемым свойством того или иного языка необходимы два условия: во-первых, она должна быть обязательной характеристикой большого лексического состава, благодаря чему она и становится постоянно востребованной в речи данным носителем языка; и во-вторых, эта семантическая доминанта расщепляется на несколько "порций" и распределяется на все слова данной части речи, деля их на этом основании на противопоставленные друг другу ряды форм. Эти противопоставления рядов форм существуют в виде логических или смысловых оппозиций в языковом мышлении людей.

Для разных языков состав грамматических категорий разный, поскольку каждый язык сам "выбирает" для себя сущностные атрибуты словарного класса, и этот отбор происходит на протяжении длительного исторического отрезка времени. Грамматическая система любого языка - это наиболее устоявшаяся и медленно поддающаяся изменению часть языкового строя. Ее формирование осуществляется в течение многих веков и даже тысячелетий, и поэтому в ней не могут не отражаться особенности национального менталитета и мышления, обусловленные социополитическим климатом и культурно-этическими ценностями, характерными для той или иной нации. И поэтому полагаем, что по ней можно сверять определенные экстралингвистические события. По мнению Малиновского, должна быть создана особая дисциплина, целью которой было бы вскрыть реальную природу грамматических категорий, сообразуясь с первобытным отношением Человека к Действительности.

Отражением менталитета народа страны являются международные шутки, анекдоты, классическая народная литература, устное народное творчество.

К понятию «менталитет» часто обращаются этнологи, фольклористы, этнографы, этнопсихологи, этнолингвисты. Но подобно тому, как определение этноса вообще и конкретного этноса в особенности не может быть дано по одному параметру, а требует учета всех имеющихся параметров, во многом неравноценных и неравносильных, определение менталитета и особенно его основных компонентов невозможного без объединенных и одновременных усилий разных наук фольклористики, этнографии, этнопсихологии, этнолингвистики и т.д. Что касается связи языка и народного менталитета, то, как отмечает Н.И. Толстой, «...эта связь признается всеми; во многих случаях она даже подчеркивается, но вместе с тем мало изучается из-за разного понимания слова «менталитет» и сущности этого явления» (Толстой, 1995, с. 38.)

Взаимосвязь языка с менталитетом не вызывает серьезных сомнений у большинства исследователей, которые рассматривали в свое время данную проблему с точек зрения ряда наук. Различия проявляются на уровне осмысления характера взаимосвязи. При этом все-таки не следует представлять проблему взаимодействия менталитета и языка как однозначно развернутую в социально-философском плане, поскольку трактовки понятия «менталитет», широко варьируются в различных научных работах.

Ментальные феномены функционируют в той пограничной области между сознанием и бессознательным (в несознательной сфере), которая является недостаточно детерминированной в современной науке. Вполне резонно предположить, что язык человека, передавая информацию напрямую от одного к другому, из прошлого к настоящему и т. д., одновременно передает некоторую ее часть неявно, скрывая ее в глубинах за пределами сознания.

Рассматривая язык как один из способов выражения ментальности личности и социального менталитета, следует уточнить основные функциональные проявления его для отдельного индивида и общества в целом и по возможности рассмотреть их в отношении русского народа. Понимая язык как вечное движение и течение, как мгновенное возникновение духа и как осуществление мгновенного акта действия, П.А. Флоренский считает народный менталитет основными функциональными взаимосвязями, раскрывающимися в антиномиях:

1) антиномия объективности и субъективности слова;

2) антиномия речи и понимания;

3) антиномия свободы и необходимости;

4) антиномия индивидуума и народа (Флоренский 1999, с. 34).

Выражение в языке деятельности человеческого духа является неоспоримым утверждением, которое, в свою очередь, позволяет рассматривать язык как орудие образования мысли и самосознания. Самосознание всегда расшифровывается некоторым образом как умение смотреть на самого себя как бы со стороны, то есть глазами другого человека, глазами рода человеческого, как умение контролировать свои собственные действия под углом зрения внутренней логики восприятия и оценки социальной среды. Самосознание как единство сознания и воли, то есть согласие, совпадение теоретического и практического отношения к предмету, возникает лишь на определенном этапе развития индивидуума, самосознание которого и система его установок выявляют свое «бытие-для-себя». А до этого оно существует как безличный по отношению к индивидууму разум «самосознание-в-себе». При такой постановке вопроса проблема формирования самосознания начинает совпадать с проблемой становления человеческой индивидуальности, личности, ее «мотивационного фона», социальной направленности, поскольку переход самосознания от «бытия-в-себе» к «бытию-для-себя», то есть от разума (предметно и объективно представленного в деятельности других людей) к субъективному единству самосознания, рассматривается как присвоение и освоение отчужденной от индивидуума «разумной» формы, которую она делает своей (Флоренский, 1999, с. 50).

Однако следует отметить, что наиболее точно отражает менталитет нации грамматический строй языка, ибо он ближе всего к мышлению. «В то время как число слов языка представляет объем его мира, грамматический строй языка дает нам представление о внутренней организации мышления» (Гумбольдт, 1984, с. 345).

Именно В. фон Гумбольдтом впервые было введено весьма важное понятие «языковое сознание народа», «Многократное повторение определенных отношений создает в голове человека так называемую категорию опыта. По существу это понятийная категория, которая может найти выражение в языке. Каким образом эта категория может быть изображена в языке, зависит от лингвокреативного мышления. Лингвокреативное мышление может произвести выбор средств выражения, оно может определить семантический объем категории, особенности ее сочетаемости и т. д.» (Серебренников 1988, с. 33).

Ментальность отражает в языке на уровне лексики (ключевых слов) и на уровне грамматики (категории и структуры).

Менталитет неразрывно связан с таким явлением, как духовность, поскольку разрушение или потеря духовных ценностей приводит к разрушению менталитета, лишает культуру того стержня, на котором она держится. Выражаясь образно, метафорически, можно утверждать, что менталитет лежит в фундаменте культуры.

Мы видим, что пословицы и поговорки - это достояние всего народа. Они прошли долгий путь развития, в них накоплена вся житейская мудрость за многие века. Из поколения в поколение передавались взгляды на достойную жизнь, на человеческие отношения, на добро и зло, честь и совесть. Знание и изучение пословиц и поговорок обогащают душу человека, делают его справедливее, честнее, благороднее.

Изучением пословиц и поговорок занимались многие ученые. Такой интерес можно объяснить огромным значением пословиц и поговорок в жизни каждого человека.

Таким образом, пословица представляет собой сложную единицу, являющуюся объектом изучения в рамках междисциплинарной парадигмы (лингвистика, фольклористика, психология, этнография и т.д.). Одним из положений, которое объединяет все рассмотренные работы, можно считать попытку дать определение этому языковому феномену путем выявления наиболее характерных признаков пословицы, позволяющих адекватно раскрыть ее лингвистические особенности в той или иной культуре. Анализ определений пословицы позволяет выделить четыре подхода к ее определению:

1. фольклористский

2. лингвистический

3. лингвокультурологический

4. когнитивный

Мы видим, что мудрость и дух народа проявляются в его пословицах и поговорках, а знание пословиц и поговорок того или иного народа способствует не только лучшему знанию языка, но и лучшему пониманию образа мыслей и характера народа.

Пословица есть кратко и точно сформулированный итог долгого опыта, итог впитывания прошедшего.

Пословицы и поговорки сопровождают людей с давних времен. Такие выразительные средства, как точная рифма, простая форма, краткость сделали пословицы и поговорки стойкими, запоминаемыми и необходимыми в речи.

Пословицы и поговорки возникли в далекое время, и уходят своими корнями в глубь веков. Многие из них появились еще тогда, когда не было письменности. Поэтому правильнее будет сказать, что пословицы и поговорки имеют народное происхождение, что их первоисточник находится в коллективном разуме народа.

Таким образом, говоря о менталитете той или иной нации, народа, мы затрагиваем сложную, многослойную совокупность механизмов и способов действия, тесно связанных с многовековой культурой народа, ее обретенными и закрепленными способами реагирования на изменения внешнего мира, определяющими поведение нации.