ТИРАЖ ▪ 1927 год - 10 000 ▪ 1928 год - 2 500 ▪ 1958 год - 164 000 ▪ 1986 год - 175 000 ▪ 1989 год - 380 000 ▪ 1991 год - 242 000 ▪ 1994 год - 38 200 ▪ 2009 год - 4 000 Первоначально «Октябрь» являлся органом МАПП, в 1925 году ВАПП, в 1926- 1932 - органом ВАПП и МАПП, в 1933- 1934 - Оргкомитет СП РСФСР, в 1934- 1957 СП СССР и в 1958- 1990 это был орган СП РСФСР. После выхода нового Закона о печати (1990) учредителем стал трудовой коллектив редакции. В свой рапповский период журнал не пользовался популярностью, в конце 1927 года В. Васильевский, Ф. Раскольников и В. Фриче даже подавали докладную записку в ЦК ВКП(б) с предложением закрыть «Октябрь» , так как он имеет всего 800 подписчиков и даёт 60000 руб. убытка в год.
В журнале публиковались Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Михаил Зощенко, Андрей Платонов, Аркадий Гайдар, Александр Твардовский, Константин Паустовский, Михаил Пришвин. Многое из напечатанного в «Октябре» в 1920 -30 -е годы и сейчас остаётся яркими страницами отечественной литературы: «Песнь о великом походе» Есенина, «Страна Муравия» Твардовского, «Школа» Гайдара, рассказы Платонова и произведения Зощенко. На страницах «Октября» в 1940 -е гг. увидели свет «Пётр Первый» Алексея Толстого, «Два капитана» Вениамина Каверина и «Сын полка» Валентина Катаева. С первых же номеров журнал знакомил читателей и с творчеством зарубежных писателей: И. Бехера, Л. Фейхтвангера, В. Бределя, Р. Роллана, А. Барбюса, Т. Драйзера, М. Андерсена-Нексё, Г. Манна.
Хрущевская оттепель была характерна относительной либерализацией политической и общественной жизни, относительной свободой творчества и относительным осуждением культа личности Сталина. В 1969 году в журнале был опубликован роман Кочетова «Чего же ты хочешь? » , в откровенной форме направленный на реабилитацию И. В. Сталина. Люди стояли в очередях за этим романом, хоть он и был воспринят критикой исключительно в комичном смысле, на забаву дня. С середины 1970 -х гг. направление «Октября» всё более приобретает выраженный либеральный характер. В это время в журнале печатались В. Астафьев, А. Рыбаков, А. Адамович, Б. Ахмадулина, Г. Бакланов, Б. Васильев, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Ф. Искандер, В. Маканин, Ю. Мориц, Ю. Нагибин, М. Рощин, Ю. Черниченко.
В это время журнал видел свою миссию в популяризации по мере возможностей в обществе демократических идей. На его страницах советские читатели знакомились с сочинениями А. Сахарова, А. Авторханова, М. Восленского, А. Деникина. На страницах журнала увидели свет аналитические работы Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина» и «Лев Троцкий. Политический портрет» .
Запрещённые советской цензурой «Реквием» Анны Ахматовой, роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» и его повесть «Всё течёт» , пьеса Михаила Булгакова «Адам и Ева» , романы «Самоубийство» Марка Алданова и «Псалом» Фридриха Горенштейна, повесть Владимира Тендрякова «Революция!» , стихи В. Набокова, А. Галича, В. Ходасевича тоже опубликовал «Октябрь» . Журнал открыл для русских читателей творчество Сергея Довлатова и Саши Соколова.
«Оттепель: за и против» Консерваторы не понимали, как можно сохранить курс социализма, если не просто умертвить лицо строя, но и подвергнуть критике действия его лидера. Только лишь в силу партийной дисциплины они не выступали открыто против начавшихся изменений. Печатным органом сталинистов-консерваторов был журнал «Октябрь» . В противовес «Октябрю» существовал журнал «Новое время» , течение его либеральное. Либеральность здесь выражается лишь в неком снисхождении, свободомыслии и вольнодумии.
В декабре 1953 г. в журнале «Новый мир» была напечатана статья В. М. Померанцева «Об искренности в литературе» , в которой критиковалась идеализация жизни, искусственность сюжетов, плакатность характеров героев в современных художественных произведениях. Позиция В. А. Кочетова (он же глав. ред. Октября) заключалась в критике обновления, в сохранении в литературе принципов «замалчивания» и требований соцреализма. 1907 -1971 В. М. Помиранцев 1912 -1973 В. А. Кочетов
В 1961 -1973 гг. «Октябрь» редактировал В. Кочетов, известный еще со времен своей работы в Ленинграде и во главе “Литературной газеты” в 1956 -1961 гг. как непримиримый борец против либеральных веяний в литературе и искусстве. «В. Кочетов был идейным защитником Сталинщины, поэтому после его прихода в «Октябрь» , журнал стал главным органом постсталинской идеологии. » (С) Виноградов И. И Из всех советских писателей Кочетов – самый главный мракобес, который боролся с интеллигенцией всех толков. Если изучать соцреализм, то Кочетов со всеми своими произведениями это и есть самый породистый, самый типичный соцреализм. (С)Михаил Золотоносов
Кочетов был убийственно-серьезен, здоровое чувство юмора – не его сильная черта. Со своими сотрудниками он не церемонился, требовал беспрекословного подчинения. Но, в самом деле, все вышеперечисленное вовсе не означало, что обязательно было быть строгим консерватором, чтобы пройти «фейс контроль» в «Октябрь» . Журнал был вынужден уступить хотя бы в угоду искусства, о резкой перемене взглядов никто не говорил: просто открывали двери новым талантам с новыми взглядами. Разумеется, после этого, этим талантам была прикрыта дорожка в либеральный «Новый мир» .
В годы руководства журналом Панфёрова и Кочетова на его страницах печатались консервативные произведения, написанные в жанре социалистического реализма, произведения либерального духа не допускались. Опубликованная в “Новом мире” повесть Солженицына критиковалась как “идейно порочная, рассчитанная на сенсацию”. В “Октябре” находили изъяны в фильмах “Летят журавли”, “Чистое небо”. Либералы обижались, считая, что журнал “обливает помоями” самое передовое в кинематографе. Именно из редакции “Октября” стрелы критики летели в адрес и молодых, и маститых авторов: В. Аксенова и Е. Евтушенко, В. Розова и И. Эренбурга. 1932 -2009 В. Аксенов 1932 Е. Евтушенко 1913 -2004 В. Розов 1891 -1967 И. Эренбург
После начала активной критики поэмы «Теркин на том свете» журнал «Октябрь» оперативно, уже в сентябрьском номере поместил статью, громко озаглавленную «Теркин против Теркина» и не скрывавшую намерения всячески скомпрометировать, осудить, уничтожить «неудачную» поэму. «Ну нет, куда уж этому новому «Теркину с того света» против прежнего! — развязно возглашал критик Д. Стариков. – Произведение, вроде бы самым непосредственным образом связанное с его прежним творчеством. . . в наибольшей степени, чем что-либо иное, сделанное Твардовским, противоречит живому направлению и сущности его таланта, оспаривает неоспоримое в нем и, прежде всего, конечно, «Книгу про бойца» .
Тем не менее и «бездарные» романы Кочетова, и сам журнал находили массового читателя. По тиражу он опережал “Новый мир”. Без сомнения, «Новый мир» был центром, притягивающим к себе самые талантливые и прогрессивные силы литературы. Именно на страницах журнала в 1960 -е гг. появляются совершенно новые по своей сути произведения («Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» А. И. Солженицына, повесть «На Иртыше» С. П. Залыгина и др.)
Чем притягивал «Октябрь» своего читателя? Журнал являлся объектом консерватизма. А, как известно, очень многие люди не поддержали Хрущевскую оттепель. У «Октября» было можно найти то, чем не могли похвастаться другие журналы. “Октябрь” не без пользы для себя поддерживал дружеские связи с армией и флотом: воинские библиотеки поглощали изрядную долю тиража. “ Октябрь” много сделал для В. Шукшина: на его страницах опубликован ряд произведений молодого писателя. “Октябрь” стал первым журналом, который в 1964 г. напечатал первую в Москве подборку стихотворений талантливого поэта Н. Рубцова.
Кочетов, как и Твардовский, полагал, что возглавляемый им журнал проводит правильную линию партии, и тот и другой пользовались поддержкой влиятельных политических кругов. Выражалось это, в частности, в том, что Кочетов был членом Центральной ревизионной комиссии КПСС (1955 -1966), Твардовский - кандидатом в члены ЦК КПСС (1961 -1966). Было очевидно, что от того, кто победит в этой «полемике» , будет зависеть будущее страны.
Отражением идейной борьбы в обществе стала кампания, начатая против «Октября» правлением СП РСФСР в 1989 году в связи с публикацией романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба» , фрагмента из книги А. Синявского «Прогулки с Пушкиным» , «Реквиема» Анны Ахматовой. Журнал был обвинён в непатриотических настроениях, предпринимались попытки отстранения от должности главного редактора журнала. Благодаря поддержке общественности - письмо в защиту журнала подписали Дмитрий Лихачёв, Андрей Сахаров, Олег Ефремов, Марк Захаров, Альфред Шнитке и др. деятели искусства и науки - «Октябрь» отстоял свои позиции и ещё до принятия первого Закона о печати поставил вопрос о независимости прессы. В результате журнал первым в стране вышел из-под ведомственного подчинения, зарегистрировался как независимое издание и погрузился в нищету, тираж его неуклонно стал падать к опасной для существования печатного издания отметке.
Современность В настоящее время «Октябрь» является одним из ведущих русских толстых литературных журналов, имеет либеральную направленность. В 2000 -х годах в журнале публикуются Анатолий Найман, Эдвард Радзинский, Михаил Рощин, Дмитрий Быков, Юнна Мориц, Михаил Веллер, Людмила Петрушевская, Светлана Алексиевич, Игорь Волгин, Сергей Юрский, Андрей Волос, Евгений и Валерий Поповы, Вячеслав Пьецух, Борис Хазанов, Олег Павлов, Олег Ермаков, Александр Иличевский, Роман Сенчин, Александр Карасёв, Дмитрий Новиков и другие. Авторам журнала выплачиваются символические гонорары. Ежегодно вручаются премии без денежного наполнения.
Независимый литературно-художественный журнал. Издается с мая 1924 г.
Первоначально «Октябрь» являлся органом МАПП, в 1925 году ВАПП, в 1926-1932 - органом ВАПП и МАПП, в 1933-1934 - Оргкомитет СП РСФСР, в 1934-1957 СП СССР и в 1958-1990 это был орган СП РСФСР. После выхода нового Закона о печати (1990) учредителем стал трудовой коллектив редакции.
В свой рапповский период журнал не пользовался популярностью, в конце 1927 года В. Васильевский, Ф. Раскольников и В. Фриче даже подавали докладную записку в ЦК ВКП(б) с предложением закрыть «Октябрь», так как он имеет всего 800 подписчиков и даёт 60000 руб. убытка в год.
В журнале публиковались Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Михаил Зощенко, Андрей Платонов, Аркадий Гайдар, Александр Твардовский, Константин Паустовский, Михаил Пришвин. Многое из напечатанного в «Октябре» в 20-30-е годы и сейчас остаётся яркими страницами отечественной литературы: «Песнь о великом походе» Есенина, «Страна Муравия» Твардовского, «Школа» Гайдара, рассказы Платонова и произведения Зощенко. На страницах «Октября» в 40-е гг. увидели свет «Пётр Первый» Алексея Толстого, «Два капитана» Вениамина Каверина и «Сын полка» Валентина Катаева.
С первых же номеров журнал знакомил читателей и с творчеством зарубежных писателей: И. Бехера, Л. Фейхтвангера, В. Бределя, Р. Роллана, А. Барбюса, Т. Драйзера, М. Андерсена-Нексе, Г. Манна.
В годы руководства журналом Панфёрова и Кочетова на его страницах печатались консервативные произведения, написанные в жанре социалистического реализма, произведения либерального духа не допускались. Впрочем, и сам Панфёров был на три года отстранён от руководства за публикацию статьи Петра Вершигоры, в которой подчёркивался народный характер партизанского движения - в этом усмотрели умаление партийного руководства.
С середины 70-х гг. направление «Октября» всё более приобретает выраженный либеральный характер. В это время в журнале печатались В. Астафьев, А. Рыбаков, А. Адамович, Б. Ахмадулина, Г. Бакланов, Б. Васильев, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Ф. Искандер, В. Маканин, Ю. Мориц, Ю. Нагибин, М. Рощин, Ю. Черниченко.
В это время журнал видел свою миссию в популяризации по мере возможностей в обществе демократических идей. На его страницах советские читатели знакомились с сочинениями А. Сахарова, А. Авторханова, М. Восленского, А. Деникина.
На страницах журнала увидели свет аналитические работы Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина» и «Лев Троцкий. Политический портрет». Запрещённые советской цензурой «Реквием» Анны Ахматовой, роман Владимира Гроссмана «Жизнь и судьба» и его повесть «Все течёт», пьеса Михаила Булгакова «Адам и Ева», романы «Самоубийство» Марка Алданова и «Псалом» Фёдора Горенштейна, повесть Василия Тендрякова «Революция! Революция! Революция!», стихи В. Набокова, А. Галича, В. Ходасевича тоже опубликовал «Октябрь».
Журнал открыл для русских читателей творчество Сергея Довлатова и Саши Соколова.
В настоящее время «Октябрь» является одним из ведущих русских толстых литературных журналов, имеет либеральную направленность.
В 2000-х годах в журнале публикуются Анатолий Найман, Эдвард Радзинский, Михаил Рощин, Дмитрий Быков, Юнна Мориц, Михаил Веллер, Людмила Петрушевская, Светлана Алексиевич, Игорь Волгин, Сергей Юрский, Андрей Волос, Евгений и Валерий Поповы, Вячеслав Пьецух, Борис Хазанов, Олег Павлов, Олег Ермаков, Александр Иличевский, Роман Сенчин, Александр Карасёв, Дмитрий Новиков и др.
Главный редактор - И. Н. Барметова
Есть в истории нашей страны ХХ века годы, которые давно стали именами нарицательными. Семнадцатый, сорок первый. Тридцать седьмой – из их числа. Не нужно уточнять, что именно имеется в виду, и так ясно, о чем речь…
Импровизация вождя
Сталин был жестоким человеком. Однако объяснять возникновение Большого террора исключительно его личными качествами – значит заранее обрекать себя на то, что главные вопросы по поводу 1937 года так и останутся без ответа, считает автор книг по истории ВЧК – ОГПУ – НКВД, кандидат исторических наук, заслуженный учитель РФ Леонид НАУМОВ
Портрет напрасной жертвы
Долгое время считалось, что в конце 1930-х годов были репрессированы главным образом крупные партийные руководители, военачальники, представители номенклатуры и интеллигенции. Однако это не так. Основную массу репрессированных составили обычные советские граждане
Признания партийных бонз
Из всех загадок, которые ставили перед современниками и продолжают ставить перед нами Московские открытые процессы 1936–1938 годов, пожалуй, самая главная и трудная для понимания – признательные показания бывших высокопоставленных коммунистов. Действительно, почему они во всем признались и покаялись?
Самый кровавый нарком
Репрессии конца 1930-х годов окрестили «ежовщиной» – по имени их главного исполнителя Николая Ежова. Партийная пропаганда это одобряла: ей было выгодно обвинить в смерти и страданиях миллионов людей не Сталина и его соратников, а главу НКВД, хотя он ни по статусу, ни по общему уровню развития не подходил на роль архитектора репрессий
Другой тридцать седьмой
После оттепельных пятидесятых утвердилось восприятие 1937-го как года, когда, по выражению Анны Ахматовой, «звезды смерти стояли над нами и безвинная корчилась Русь». Впрочем, миллионы людей запомнили его совсем иначе. И дело тут не только в сталинской пропаганде. Слишком многогранен был советский 1937-й…
«Я сделал то, о чем мечтали миллионы»
В День памяти жертв политических репрессий в центре Москвы, на пересечении проспекта Академика Сахарова и Садового кольца, будет торжественно открыт мемориал «Стена скорби». Незадолго до этого события «Историк» встретился с автором монумента, скульптором Георгием ФРАНГУЛЯНОМ
Октябрьские тезисы Лютера
31 октября 1517 года. Эта дата традиционно считается началом Реформации – грандиозного раскола западного христианства, который имел судьбоносное значение не только для религиозной, но и для социально-политической истории Европы. С тех пор прошло ровно 500 лет
Две реформации
Почему Реформация остановилась на пороге православного мира и почему ее нельзя рассматривать как свидетельство кризиса католицизма? Эти и другие вопросы «Историк» адресовал доктору исторических наук, профессору Михаилу ДМИТРИЕВУ
Атлас исчезнувшей империи
Только что изданный социально-экономический атлас «Россия накануне великих потрясений» рассказывает о жизни страны в 1906–1914 годах исключительно на языке цифр. Об уникальном издательском проекте и о предреволюционной эпохе «Историку» рассказал один из составителей атласа, доктор исторических наук Кирилл СОЛОВЬЕВ
октябрьские тезисы
Изложу по порядку наиболее сильные впечатления, оставшиеся от поездки “Красноярск–Чита” в составе “Литературного экспресса”. Впечатления отрывочные, иначе и быть не могло, но порой именно отрывочные впечатления – в силу своей необязательности, вроде бы ненужности – наиболее резко врезаются в память и остаются в ее “запасниках”.
1. Очень забавны были разногласия между Дмитрием Быковым и Игорем Клехом. Я уважаю обоих, и даже не столько за их сочинения, сколько за неповторимый почерк личного поведения, в том числе и в сочинениях. Игорь Клех – маргинал par excellence. Это та степень маргинальности, которая становится смыслообразующим и потому творческим импульсом. Главное же, конечно, в том, что Игорь чертовски талантлив, начиная с заголовков: “Зимания. Герма”. Дмитрий Быков – принципиальный мейнстримщик. Всегда на плаву, всегда впереди колонны, даже если она отсутствует. Одинаково естественен в лирических стихах и “желтоватых” телепередачах. Во время поездки они не то чтобы ругались, но как-то трогательно дулись друг на друга за самый факт взаимного существования. Я был, как и положено критику, нейтральной стороной. Когда мы поехали на Байкал и питались в каком-то кафе, Игорь стал громко и пространно уничтожать Маяковского, разумеется, как поэта, по его мнению, несуществующего. Быков, который собирается писать о Маяковском в “ЖЗЛ”, в результате ел без всякого аппетита, а потом, после трапезы, с возмущением высказал мне все, что думает про Клеха. А поскольку я ехал с Игорем в одном купе и, следовательно, был за него морально ответственен, я и выслушал Диму с сочувствием. А потом подумал: какие замечательные люди! Их еще волнует Маяковский!
2. Одной из задач моей поездки было разобраться в Захаре Прилепине. Ни черта не разобрался. Зато оценил его друга Дмитрия Новикова из Петрозаводска. Дивный человек. Споко-ойный! Если бы он входил в круг некрасовского “Современника”, был бы Григоровичем.
3. В конце поездки все участники бодро делали вид, что им больше всего понравились Сибирь и народ Сибири. На самом деле им больше всего понравилась удивительная нерпа в музее на Байкале. Живая нерпа, в аквариуме, с глазами Катюши Масловой и телом Анжелины Джоли, позировала нам до такой степени сексуально, что весь наш исключительно мужской (кроме прекрасных организаторов) коллектив испытывал перед аквариумом самые порочные чувства. Конечно, никто в этом не признался и все делали вид, что эстетически восхищаются чудом природы. Дмитрий Быков задержался возле нерпочки дольше всех.
4. Леонид Юзефович молодым (то есть нам – сравнительно с ним) писателям как средство от похмелья искренно предлагал валидол. Sancta simplicitas! Сразу же видно непьющего человека.
5. С курящим писателем общаешься интимнее, чем с некурящим. С ним можно уединиться в тамбуре, на крыльце банкетного зала и даже на выходе из буддийского монастыря. Больные люди, что поделать! Зато мы мягче, добрее и откровеннее друг с другом.
6. Здание замечательной библиотеки в Овсянке, роскошной для обычной сибирской деревни (подарок Астафьева), имеет очень странную архитектуру. Оно напоминает протестантский молельный дом.
7. Потряс памятник Колчаку в Иркутске, огромный, жуткий и величественный. Вот символ провала белого движения! Но еще больше потрясла черная голова Ленина в Улан-Удэ. Огромная, без шеи, как голова витязя в “Руслане и Людмиле”. Черная голова Кришны, который выпил все мировое зло.
8. Самый профессиональный вопрос на всех моих выступлениях задал китаец в Читинском университете. Он спросил: чем отличается российская литературная критика от американской? Слава Богу, я знал ответ. Американская критика – это экспертиза, которой доверяют, потому что американцы вообще заточены на доверие экспертам. Российская критика – это собрание более или менее забавных людей вроде Немзера, Курицына, Кучерской, Новиковой, меня и новейших – Василины Орловой и др., мнение которых решительно никакого практического значения не имеет, но читать которых занятно. Выслушав меня, китаец значительно кивнул. Я понял, что, закончив российский университет, он скорее всего уедет критиковать в США.
9. В одном сибирском городе дивная девушка, хорошая поэтесса и чуткий человек, выслушав поочередно меня, Быкова, Прилепина, упала в обморок. Натурально. В Москве от сильных впечатлений в обмороки не падают. Да и впечатлений сильных давно нет.
10. В провинции напрочь исчез дух провинциальной закомплексованности. Где бы я ни выступал, никто не пытался меня “срезать” (“Ах, ты из Москвы! А вот мы тебе зададим вопросик…”). Слушают внимательно, вопросы задают по делу и говорят свободно, открыто. Отсутствие “железного занавеса” и наличие Интернета сделали свое дело. В Китай и Японию с Дальнего Востока попасть ближе и легче, чем в Москву. Новая книжка Пелевина “висит” в Интернете раньше, чем появляется в магазине “Москва” на Тверской. Так что комплексовать нечего, мы равны – и это замечательно!
11. В аэропорту “Домодедово” Ирину Барметову завернули из-за флакона с парфюмерией, поскольку по новым правилам проносить на борт любые жидкости можно только из “дьюти фри”. Пришлось ей сдавать флакончик в багаж. А Захар Прилепин пронес на борт литровую пластиковую бутылку со спиртом. Ему это удалось, видимо, потому, что Захар настолько похож на потенциального террориста, что служба охраны опытным взглядом немедленно вычислила, что он террористом по определению быть не может. Ну какой террорист побреется наголо, выставит вперед челюсть и будет смотреть на вас нахальными голубыми глазами, пронося в сумке литр воспламеняющейся жидкости? Бред! Террорист обязательно оденется главным редактором журнала “Октябрь” и постарается пронести несколько граммов взрывчатки во флакончике с туалетной водой.
12. В Красноярске к нам привязался один местный антисемит, который всю дорогу доказывал, как он уважает евреев. Очевидно, он нас считал евреями и из деликатности хотел показать нам, как он нас любит. Показал и побрел антисемитствовать дальше.
13. На вокзале в Красноярске и в гостинице в Чите, встречая членов из предыдущего и следующего писательских этапов, мы обнимались, целовались и чуть ли не рыдали. Такое впечатление было, что на международной космической станции происходит смена экипажей. Да что же такое! На родной земле же находимся. А вот поди ж ты...
14. В буддийском монастыре (дацане) Дмитрий Быков был единственный, кто проник к нетленным обретенным мощам ламы. И – усомнился. А я всегда знал, что любопытство приводит к атеизму. Поэтому я к мощам ламы не проникал, а пошел пить коньяк в стекляшку возле дацана. Там все было натуральное, кроме, разумеется, коньяка.
15. Евгений Попов – единственный из нас выслушивал музейных экскурсоводов до конца и что-то записывал в блокнотик. А Захар Прилепин был единственным, кто, покидая вагон СВ в очередном городе, заправлял свою постель так, как это делают в армии. На это его сосед по купе Дмитрий Новиков сказал: “Нет ничего омерзительнее, чем видеть утром твою безупречную офицерскую постель!”
16. Писатели – лучшие люди на Земле.
